"Россияне охотились на нас. Они имели список имен, включая наши, и они приближались к нам. Мы были единственными международными журналистами, оставшимися в украинском городе Мариуполе"
Агентство Associated Press опубликовало рассказ видеожурналиста AP Мстислава Чернова о его спасении вместе с коллегами от российских оккупантов в блокадном Мариуполе.
Чернов рассказал, что отправился в Мариуполь вечером 23 февраля с коллегой, украинским фотографом Евгением Малолиткой в его белом микроавтобусе Volkswagen. «Мы въехали в Мариуполь в 3:30 утра. Война началась через час», — вспоминает он.
Журналист добавил, что сбрасывая «по одной бомбе за раз российские отключили электричество, воду, продовольствие и, наконец, особенно важно, сотовую связь, радио и телевизионные вышки».
"Мы документировали осаду города российскими войсками в течение двух недель. Мы вели репортаж внутри больницы, когда коридорами начали шарить вооруженные люди. Хирурги выдали нам белые халаты, чтобы мы одели их как камуфляж", - рассказал Мстислав Чернов.
«Отсутствие информации в условиях блокады имеет две цели. Первая – это хаос. Люди не знают, что происходит, и паникуют. Поначалу я не мог понять, почему Мариуполь был разрушен столь быстро. Теперь я знаю, что это произошло из-за отсутствия связи. Безнаказанность – это вторая цель. Когда из города не поступает никакой информации, нет фотографий разрушенных построек и умирающих детей, российские войска могут делать все, что захотят. Если бы не мы, ничего не было бы. Вот почему мы так рисковали, чтобы иметь возможность передать миру то, что мы видели, и вот что разозлило Россию настолько, что она начала охоту на нас», - пояснил Чернов.
“Смерти начали быстро приходить. 27 февраля мы наблюдали, как врач пытался спасти маленькую девочку, пораженную осколками. Она скончалась. Умер второй ребенок, затем третий. Машины скорой помощи перестали забирать раненых, потому что люди не могли вызвать их без сигнала, и они не могли ориентироваться на разбомбленных улицах. Врачи умоляли нас снимать семьи, приносящие своих убитых и раненых, и позволяли нам использовать для камер их генератор. Никто не знает, что происходит в нашем городе, говорили они», – рассказал журналист.
«В городе оставалось одно место, где можно было найти нормальную связь, — возле разграбленного продуктового магазина на проспекте Строителей. Каждый день мы ездили туда и, скрючившись под лестницей, отправляли фотографии и видео в мир. Лестница не могла бы нас защитить, но это было безопаснее, чем находиться под открытым небом», — вспоминает Чернов и добавляет, что связь исчезла полностью 3 марта.
Также он рассказал о событиях 9 марта, когда Россия совершила авиаудар по мариупольскому роддому. «9 марта два авиаудара разнесли в куски пластик, которым были заклеены окна нашего фургона. …Мы смотрели, как дым поднимается от роддома. Когда мы приехали, спасатели еще вытаскивали из развалин окровавленных беременных женщин», — вспоминает Чернов.
По его словам, он с коллегой присылал фото и видео, снятые в роддоме, в течение нескольких часов. «В своей изоляции мы ничего не знали о растущей российской кампании дезинформации, направленной на дискредитацию нашей работы. Посольство России в Лондоне опубликовало два твита, в которых назвало фотографии AP фальшивыми и утверждало, что беременная женщина – актриса. На заседании Совета Безопасности ООН российский посол держал в руках копии фотографий и повторял ложь о нападении на роддом», – рассказал журналист.
«В то время в Мариуполе не работало ни одно украинское радио или телевидение. Единственное радио, которое можно было поймать, передавало извращенное русское вранье, что украинцы держат Мариуполь в заложниках, обстреливают здания, разрабатывают химическое оружие. Пропаганда была настолько сильной, что некоторые люди, с которыми мы разговаривали, верили в нее, несмотря на показания, которые видели своими глазами. Сообщение постоянно повторялось в советском стиле: Мариуполь оцеплен. Складывайте оружие», – говорит Чернов.
11 марта, вспоминает журналист, редактор попросил найти женщин, выживших после авиаудара по роддому: «Мы нашли их в больнице на передовой, некоторые из них были с младенцами, другие рожали. Мы также узнали, что одна женщина потеряла ребенка, а затем и свою жизнь. Мы поднялись на 7 этаж, чтобы передать видео. Оттуда я наблюдал за тем, как танк за танком подкатывали в больничный комплекс, каждый из которых был обозначен буквой Z, русской эмблемой войны. Мы были оцеплены: десятки врачей, сотни пациентов и мы».
«Украинские солдаты, охранявшие больницу, исчезли. А путь к нашему фургону с едой, водой и оборудованием был перекрыт российским снайпером, который уже застрелил медика, рискнувшего выйти наружу. Несколько часов прошло в темноте, под звуки взрывов снаружи.
Потом, по его словам, на рассвете несколько украинских военных пришли за ними, чтобы вывести их из больницы. Солдаты пришли за нами, крича на украинском языке. …Я чувствовал большую благодарность военным, но в то же время оцепенение. И стыд за то, что я уезжаю, – рассказал Чернов. «Стены операционной содрогались от артиллерийского и пулеметного огня снаружи, и казалось, что безопаснее оставаться внутри. Но украинские солдаты получили приказ взять нас с собой. Мы выбежали во двор, покинув врачей, приютивших нас, беременных женщин, попавших под обстрел, и людей, которые спали в коридорах, потому что им было некуда идти. Я чувствовал себя ужасно, оставляя их», – вспоминает журналист.
А потом – Мы вжались в Hyundai с семьей из трех человек и выехали из города 5-километровой пробкой. В тот день из Мариуполя уехало около 30 000 человек — так много, что у русских солдат не было времени пристально всматриваться в машины».
Позже им рассказали, почему украинские военные рисковали жизнью, чтобы забрать журналистов из больницы. «Если они вас поймают, то снимут на камеру и заставят сказать, что все, что вы снимали, — ложь, — цитирует Чернов слова украинского полицейского. — Все ваши усилия и все, что вы сделали в Мариуполе, будет напрасным».
«Офицер, который когда-то умолял нас показать миру его умирающий город, теперь умолял нас уйти. Он подтолкнул нас к тысячам разбитых машин, которые готовились покинуть Мариуполь. Это было 15 марта. Мы представления не имели, удастся ли нам выбраться в живых», - отметил журналист.
