Ксения Костюченко – учительница химии. До 2014 жила в Горловке. Любила свою семью, работу, свой город. Но потом все сломалось. А потом, когда уже стала харьковчанкой, сломалось вторично. Но те, кто раз прошел через ад, становится сильнее.
Сегодня осознала, что в прошлый раз, когда мы покидали свой дом в Горловке, мне было гораздо хуже. Я очень хорошо помню свое бессилие, растерянность, абсолютную неспособность о чем-то нормальном думать.
Потому что:
Этот мерзкий цирк с ихтамнетами.
Эти люди-зомби, которые, словно их действительно заразили вирусом, вдруг решили, что писать документацию на украинском языке - это капец какая проблема. Эти алкаши на остановках, которые мерзкими голосами вопили, что Донбасс кормит всю Украину, а она, Украина, вместо благодарности, делает что-то не то. Конечно, с ними трудно было полемизировать, потому я так и не узнала, что именно не то делала Украина с алкашами на остановках.
Эти русские родственники и бывшие друзья, которые будто бы и спрашивали, что там у нас, но через минуту понимая, что у нас не так, как они думали, сразу начинали мне рассказывать "вторую точку зрения и со стороны виднее".
Я чувствовала себя так, словно только что вышла из матрицы, вокруг неподвижные тела с белыми глазами, и есть только небольшая группа живых, способных смотреть и думать.
Только у нас не было избранного, а точнее, всех избранных убивали незнакомые люди с не местным говором.
Мы жили в детском лагере "Жемчужина Донетчины", это Святогорск. В медицинском корпусе, где нам выделили три комнаты, вернее, палаты. Наша семья, родители, и две бабушки 80+ лет.
Без работы остались все, кроме мамы мужа. Мы бродили, как неприкаянные, по территории, Считали шаги. У нас были стандартные маршруты. Ничего нового не хотелось, красота не замечалась, только тропы между корпусами: вперед-назад-к озеру-вокруг-наше жилище. Надо было двигаться, а хотелось лежать и смотреть в стену. Ребенок побегал – поставили галочку – и скорее в телефоны читать новости, потому что они давали направление этой пустоты. Направления были разные: от надежды до абсолютного отчаяния, ярости, жалости, гордости и разочарования. И все это было лучше, чем тупая беспомощность. Читала деда Свирида, Монову, Gorky Look в качестве поддерживающей терапии, этакого симптоматического лечения. Безгранично благодарна этим людям, они своими текстами буквально каждый день вытаскивали меня из апатии.
Труднее всего было понимать, что мы не вернемся домой. Не потому что опасно. А потому, что наш родной город жрет мерзкое чудовище. Повесившего свои тряпки вместо нашего флага, отравившего своей ложью наших людей.
Осознала, что Горловка – это как рыба, из брюха которой на твоих глазах вылезла жирная зеленая муха. Смотри – не смотри, нюхай – не нюхай, а съесть ты ее уже не сможешь. Наш переезд был выбором, хотя и при определенных обстоятельствах.
И, видимо, из-за этого я не признавалась сама себе, что дом свой я потеряла, потеряла свою счастливую и уютную жизнь, все свои планы и надежды, потеряла ни за что, просто потому, что какому-то мудаку захотелось, и он смог. О том, что это страшно, травматично, просто так меня не оставит, и мне с этим жить, я вообще не думала, психика на такие вещи просто возражала.
Я сама все решила, я контролирую свою жизнь. Точка.
Но все изменилось в один крохотный миг, однажды солнечным утром в сентябре 2014. Я была на уроке в пятом классе. Мы рисовали что-то мирное и красивое, будь то осень или фрукты (да, я преподавала кроме химии, еще рисование и географию, так было нужно). И вдруг дети услышали вертолет. Он летел низко, поэому очень шумел. И вот эти дети, которые сидели за мгновение и с выдвинутыми язычками вырисовывали что-то желтенькое, закричали и попадали на пол. Они ползли под стены и закрывали голову руками. Они плакали, дрожали, их невозможно было успокоить до конца урока, и большинство просто забрали родители;
Честно, я тоже хотела, чтобы меня кто-то забрал, обнял и сказал, чтобы я этого не видела, а я бы поверила…
Но я видела. И переваривала эту картинку очень долго.
Я не контролирую. Я не решала. Я не знаю, что с этим делать…
Поэтому сейчас мне было легче, чем некоторым моим подругам, решиться поехать куда-нибудь, чтобы вывезти детей из-под обстрелов. Не ждать, потому что быстро не получится, безопасно не будет, я этого кракена уже видела своими глазами – у них нет души. Не мешать армии, не быть грузом, работать и поддерживать экономику, сохранить жизнь и детей. Дом там где мы. Главное для нас – в Украине.
А еще легче потому, что сейчас наконец-то весь мир называет нашу войну войной.
Я не считаю, конечно, этот Мордор и двоих с половиной его муртадов.
Ты не слышишь сомнения и осторожности, странных вопросов типа "вы что, не сами этого хотели?", или "ну, ты же не видела паспортов тех чуваков из Сибири?" Сказали тебе? Но могли солгать, а на самом деле они могли быть хоть из Тореза, нет?
Сегодня мне не нужно оправдываться за свои воспоминания и добавлять в каждую историю: это не статистика, это только мой собственный опыт. Я не специалист, я только видела то и то.
И еще легче, потому что вся Украина вместе. Я всегда знала, если Украина уже объединяется, то это такая мощная сила, куда там Братству кольца…
Мы способны преодолеть все.
у нас Арагорнов и Леголасов в каждом подразделении каждый первый. У нас что ни женщина, то или Галадриэль, или Арвен.
А наш Залужный вообще Гендальф, такой спокойный, он точно что-нибудь знает.
Может когда-нибудь люди сдадутся, и мир поглотит мрак. Но точно не сейчас. Не в нашем столетии. Не в нашей стране. Не с нашими воинами.
Верю в ВСУ и в наших людей, спасибо каждый день, что я из этого племени.
Ксения Костюченко, Горловка-Харьков-Киев
