США и Китай сошлись в полномасштабной технологической войне, которую Джо Байден назвал соревнованием «за победу в XXI столетии». Десятилетиями Соединенные Штаты удерживали позицию мирового технологического лидера, но теперь Пекин старается их обогнать, вкладывая миллиарды долларов государственного финансирования в развитие искусственного интеллекта, технологий 5G и 6G, биотехнологий, «зеленой энергетики», полупроводников и т.п.
Бурный экономический рост Китая в течение продолжительного времени вызывал дискуссию в американских кругах, что он несправедливо воспользовался преимуществами глобальных рынков для своего подъема. Кроме того, Пекин неоднократно обвиняли в краже интеллектуальной собственности и коммерческих тайн американских компаний ради своего экономического развития и усиления военного потенциала; использовании несправедливой торговой практики, в частности принуждения к передаче технологий для компаний, желающих попасть на китайский рынок; создании неравных условий за счет субсидирования китайских компаний.
Однако толчком, который заставил США иначе посмотреть на угрозы со стороны КНР, большинство аналитиков считают принятый в 2015 году десятилетний план «Сделано в Китае 2025». В нем изложена промышленная политика, направленная на дальнейшее продвижение Китая в цепях добавленной стоимости, в частности в передовых производственных секторах, таких как информационные технологии следующего поколения, искусственный интеллект, аэрокосмическая отрасль, современное оборудование для железнодорожного транспорта, новые источники энергии, биомедицина. Так что несправедливые торговые практики со стороны Китая, в которых его обвиняли, вместе с уже нескрываемыми амбициями доминировать в передовых промышленных технологиях обернулись жесткой позицией администрации Дональда Трампа.
Торговая война, которую начал американский президент из-за торговой асимметрии в пользу Китая, быстро переросла в технологическую. По данным Nikkei Asia, с 2018 года США внесли в черный список 168 китайских компаний (без учета Huawei Technologies с его десятками филиалов), большинство которых связаны с технологиями. Соединенные Штаты ссылаются на угрозу национальной безопасности, а официальный Пекин обвиняет их в стремлении сдержать рост КНР как технологического государства.
После вступления в ВТО в 2001 г. Китай стал мировой фабрикой товаров — от сувениров до компьютеров и смартфонов, а также его начали воспринимать как государство, умеющее адаптировать идеи других, повышая их ценность и зарабатывая деньги на своем внутреннем рынке, но не как инноватор. Рост затрат на рабочую силу и накопление экологических последствий, связанных с масштабным промышленным производством, создали двойное давление на китайскую экономику: с одной стороны — из-за конкуренции с другими странами, которые предлагают более низкий уровень производственных затрат, с другой — из-за требования передовых государств придерживаться экологических стандартов и конкуренции с ними в сфере современных технологий. Таким образом, дальнейший рост экономики китайская власть начала рассматривать сквозь призму не только «сделано в Китае», но и «разработано в Китае».
Пекин фактически посягнул на высокотехнологические сферы, в которых традиционно доминировали страны Запада, что вызвало с их стороны необычайную тревогу. В экспертных и политических кругах возникли предположения, что Китай намерен не пополнить ряды высокотехнологических экономик, таких как Германия, США, Южная Корея, Япония, а полностью сместить их, пользуясь государственным содействием в виде субсидий и льгот, а не правилами свободного рынка.
Соединенные Штаты долгие годы сами способствовали экономическому и технологическому развитию Китая, привлекая его к научно-исследовательскому сотрудничеству и рынкам капитала, а теперь решительно взялись его тормозить. Отлучение китайских компаний от доступа к американским технологиям подтолкнуло Пекин к ускоренной «деамериканизации» собственных цепей поставок.
Согласно упомянутому плану, чтобы снизить зависимость от внешних поставщиков, Китай поставил целью до 2025 года своими силами производить 70% основных компонентов, которые требуют местные производители. Это взволновало торговых партнеров и возмутило Соединенные Штаты. Однако и создало проблемы для самой страны. К примеру, несмотря на немалые финансовые вливания, Китаю пока что не удалось удовлетворить внутренние потребности в микросхемах, от которых зависит изготовление электроники. По данным исследовательской компании IC Insights, в 2020 году покрыты лишь 15,9% спроса за счет собственного производства, тогда как в 2014-м покрытие составляло 15,1%.
Временная сложность не повлияла на решительное стремление власти страны достичь технологической самодостаточности. Министерство промышленности и информационных технологий КНР рассмотрело 41 ключевой сектор, чтобы выявить уязвимые звенья, если будут приостановлены цепи поставок. А Китайский банк развития разработал план предоставления свыше 60 млрд долл. кредитования более чем 1000 компаниям, имеющим ведущее значение для стратегических инноваций, и привлек 30 млрд долл. для государственного инвестиционного фонда микрочипов. Со своей стороны, правительство предложило налоговые льготы и государственные субсидии для любого нового завода, способного вырабатывать чипы с узлом 28 нм и ниже, чтобы ускорить развитие полупроводниковой промышленности. Это без учета 1,4 трлн долл., выделенных государством на общее развитие научных исследований и инноваций в течение шести лет.
Раздвоение между двумя экономически взаимосвязанными странами, которому дал старт Дональд Трамп, продолжилось и после прихода к власти Джо Байдена. Пандемия коронавируса вскрыла зависимость мира от Китая в сфере ключевых предметов медицинского назначения и поставила под вопрос целостность цепей поставок критически важных товаров. Поэтому в феврале с.г. президент Байден подписал распоряжение о просмотре цепей поставок и призвал вернуть их в США, а также направил внешнеполитические усилия на создание устойчивых цепей поставок за счет привлечения союзников.
В июне Сенат США принял законопроект об инновациях и конкуренции, который предусматривает выделение около 250 млрд долл. на продвижение технологий (из них 50 млрд пойдет на разработку полупроводников), аналогичных тем, над развитием которых работает правительство Китая. Джо Байден, обосновывая важность этого закона, подчеркнул, что Соединенные Штаты должны сохранить свои позиции самой инновационной и продуктивной нации в мире.
Это соперничество, к сожалению, приводит к возникновению двух конкурирующих и взаимоисключающих технологических экосистем, каждая со своим Интернетом, оборудованием, коммуникационными и финансовыми системами. Китайская платформа социальных сетей WeChat, онлайн-платформа Alibaba, поисковая система Baidu существуют в своем киберпространстве, отличном от американских технологических гигантов Facebook, Amazon, Google.
В ближайшее время китайский технический гигант Huawei планирует заменить операционную систему Android от Google на собственную Harmony OS, которую он начал разрабатывать после запрета доступа к сетям США. Это позволит китайской компании впервые формировать доступ к программному обеспечению, контенту и средствам коммуникации, доступным на смартфонах. Продвижение новой операционной системы имеет свою сложность на фоне успешного функционирования уже имеющихся. Но и может служить примером возникновения цифрового разрыва, в котором компании и даже страны вынуждены будут выбирать между двумя технологическими стандартами.
Стремление к технологической самодостаточности Китая сопровождается перестройкой ее технологического сектора. Жесткое давление регуляторных органов на технологических гигантов в течение последнего года вызвало в мире удивление, но вполне вписывается в желание власти страны осуществлять контроль над определенными ею критически важными сферами. Усиление контроля над киберпространством началось с момента принятия Закона о национальной безопасности от 2015 г., а в этом году дополнилось законами о кибербезопасности и защите данных.
Чрезмерное регулирование органов власти компенсируется большим преимуществом Китая — девятьюстами миллионами интернет-пользователей и заставляет как местные, так и международные компании подстраиваться под новые правила. А еще — поддерживать политику Си Цзиньпина, направленную на «общее процветание» страны, как это сделали ведущие технологические магнаты во время ежегодной Всемирной интернет-конференции в конце сентября. Конференция является платформой для продвижения китайским правительством собственной версии управления Интернетом и экспорта своей модели киберсуверенитета, но даже в нынешних условиях она состоялась с участием Илона Маска из Tesla, Пэта Гелсингера из Intel, Кристиано Амона из Qualcomm.
И это свидетельствует о том, что у экономического и технологического раздвоения между двумя взаимосвязанными экономиками есть своя сложность в практической реализации. Некоторые американские компании уже заявили, что готовы подстраиваться под строгие китайские регуляторные правила, очевидно, не желая потерять доступ к большому китайскому рынку. В то же время китайское правительство, несмотря на немалые финансовые вливания, вряд ли сможет достичь полной технологической независимости страны, глубоко интегрированной в международную глобальную систему.
Однако есть и риски. Состоят они, прежде всего, в том, что конфронтация между США и КНР порождает деструктивное поведение, которое приводит не только к взаимным экономическим потерям, но и к общемировым. К примеру, нехватка микросхем не только затронула Китай, но и отрицательно сказалась на мировом автопроме. Не стоит и говорить, что неконтролируемое технологическое противоборство может привести к дезинформации, кибератакам на критически важную инфраструктуру или военные объекты. И хочется верить, что в своем выступлении на Генеральной Ассамблее ООН Си Цзиньпин, подчеркивая, что «все страны должны открываться и больше сотрудничать в сфере науки и технологий, а также совместно изучать методы решения важных глобальных проблем», имел в виду, прежде всего, ответственность своей страны, которая претендует на глобальное лидерство.
