Наступили времена, когда мы боимся не природы, а того, что можем сделать с ней и с самими собой, считает Мануель Бердой - биолог, заведующий учебной частью Оксфордского университета.
"...Наши владения на Земле настолько обширны, что ответ на вопрос, являемся ли мы еще частью природы — и даже нужна ли нам она — зависит от понимания того, чего мы хотим как вид, как Homo sapiens. А чтобы знать это, мы должны понять, кем мы есть на самом деле.
Возможно, лучше всего будет начать с определения того, что делает нас человеком в первую очередь, что не так уж и очевидно, как могло бы показаться.
Много лет тому назад Веркор в своей повести "Люди или животные" рассказал историю группы примитивных гоминидов под названием тропи, обнаруженных в неисследованных джунглях Новой Гвинеи, — недостающего звена эволюции.
Перспектива того, что эту вымышленную группу может как рабов эксплуатировать предприимчивый бизнесмен Ванкрайзен, вынуждает общество решать — тропи — это просто сложные животные или они заслуживают человеческих прав. В этом и заключается дилемма.
До той поры статус «человека» казался настолько очевидным, что в книге описано, как вскоре выяснилось, что для того, что такое человек нет определения. Конечно, это обсуждалось множеством экспертов — антропологами, приматологами, психологами, юристами и священнослужителями — и они не могли прийти к согласию. Возможно, именно обыватель пророчески предрек вероятный путь развития. Женщина спросила, есть ли у гоминидов обычаи, которые можно описать, как проявления духовного или религиозного сознания. То есть были ли знаки, что тропи, как и мы, больше не одно целое с природой, отделились от нее и видят её со стороны, испытывая некоторый страх.
Это очень показательная перспектива. Наш статус животных, изменивших свою сущность — существ, отделенных от природного мира — возможно, и есть источник как человечности, так и многих проблем. Словами автора книги: «Все проблемы человечества возникают от того, что мы не знаем, кто мы и не можем договориться о том, кем хотим быть».
Скорее всего, мы так никогда и не узнаем, когда именно начали удаляться от природы — хотя в наскальной живописи и кроются некоторые подсказки. Но недавнее событие, изменившее наши отношения с окружающим миром, было неожиданным и хорошо задокументированным. Это произошло солнечным утром понедельника ровно в 8:15.
Новый век
Атомная бомба, которая сотрясла Хиросиму 6 августа 1945 года, оказалась таким громким предупреждением, что до сих пор резонирует с нашим коллективным сознанием уже десятилетия спустя.
День, когда «солнце взошло дважды», был не только мощной демонстрацией начала новой эры, это было напоминанием того, насколько примитивными мы остались: дифференциальные вычисления, продвинутая электроника и почти божественное постижение законов Вселенной помогли нам соорудить, ну… очень большую палку. Современные Homo sapiens судя по всему получили божественную силу, при этом сохраняя психологию типичного убийцы из каменного века.
Теперь мы боимся не природы, а того, что можем сделать с ней и с самими собой. Другими словами, мы до сих пор не знаем, откуда появились, но уже начали паниковать из-за того, куда движемся.
Теперь известно гораздо больше о нашем происхождении, но мы все еще не уверены в том, кем хотим стать в будущем — и по мере усиления климатического кризиса, а есть ли оно у нас вообще.
Вероятно, те возможности, которые подарило нам технологическое развитие, усложняют выбор — какую из дорог избрать. Это цена свободы.
Я не спорю с тем, что мы господствуем над природой и (даже как биолог) не желаю защищать статус-кво. Большие изменения — это часть эволюции. В конце концов, кислород сперва был ядом, угрожавшим самому существованию ранней жизни, но сейчас он стал обязательным условием нашего существования, нашим топливом.
Возможно, нам придется принять, что все, чего мы достигли — даже наше беспрецедентное господство — это следствие того, во что мы эволюционировали, благодаря процессу, который ничуть не менее естественен, чем сам естественный отбор. Если регулирование рождаемости — искусственно, тогда искусственно и уменьшение младенческой смертности.
Мне также кажутся неубедительными доводы против генетической инженерии, строящиеся на том, что это «неестественно». Искусственно отбирая отдельные сорта пшеницы или породы собак, мы так или иначе столетиями вслепую возились с геномами еще до генетической революции. Даже выбор романтического партнера — это форма генетической инженерии. Секс — это метод, избранный природой, чтобы создавать новые генетические комбинации быстрее. Природа, похоже, нетерпелива даже по отношению к самой себе.
Изменяя наш мир
Развитие геномики открыло, в свою очередь, дорогу к еще одной ключевой поворотной точке. Возможно, мы не взорвем весь мир, а изменим его — и самих себя — медленно и быть может до неузнаваемости.
Фокус развития генетически модифицированных сельскохозяйственных культур в 1980-х медленно сместился с ранних планов по улучшению вкуса еды на более эффективный способ устранять нежелательные сорняки или вредителей.
Некоторые считали это генетическим эквивалентом атомной бомбы, ведь наши попытки постичь новую технологию снова свелись к убийствам. Не то, чтобы до того все было чудесно. Искусственный отбор, интенсивное земледелие и стремительный рост населения издавна уничтожали виды быстрее, чем мы могли их записывать.
Апокалипсис сегодня
Дискуссия о сохранении биоразнообразия обычно строится на выживании, экономике и этике. Вдобавок к сохранению очевидных элементов окружающей среды, крайне важных для нашей экосистемы и мирового выживания, экономический аспект подчеркивает возможность того, что ранее незначительный лишайник, бактерия или рептилия может таить в себе лекарство от будущего заболевания. Мы просто не можем позволить себе уничтожать то, что нами до конца не изучено.
Но присваивая жизни экономическое значение, мы делаем её зависимой от неустойчивости рынков. Разумно ожидать, что когда многое можно будет синтезировать, рыночная стоимость многих форм жизни начнет падать, придет время обратиться к этическому вопросу. Нам нужна природа из-за ее самоценности?
Возможно, ответ найдется в будущем. Ирония заключается в том, что совпавшая с началом третьего тысячелетия расшифровка человеческого генома, к началу четвертого тысячелетия может потерять свою актуальность.
Генетическая модификация может однажды привести к исчезновению Homo sapiens naturalis (людей, нетронутых генетической инженерией) и, возможно, когда мы попрощаемся с последним представителем Homo sapiens genetica. То есть с последним полностью «генетическим» человеком в мире, где мы будем все менее отягощены нашей биологической формой — сознания в машине.
Если сама суть человека, включая наши воспоминания, желания и ценности, каким-то образом отображена в тонких нейронных связях мозга (и почему бы ей не быть?), сознание тоже можно будет изменить так, как раньше было невозможно.
И это приводит нас к ключевому вопросу, который мы должны задать себе сейчас: если, или даже скорее когда, у нас появится возможность изменить всё, что мы не должны менять?
В конце концов, мы, вероятно, сможем превратить себя в более рациональных, эффективных и сильных личностей. Мы можем отважиться и расширить наши владения на огромные просторы космоса. Осознать достаточно, чтобы заполнить пропасть между проблемами, вызванными культурной революцией, и возможностями нашего мозга, эволюционировавшего, чтобы решать гораздо более простые задачи. Мы можем даже решиться на то, чтобы преобразиться в бесплотный интеллект: в конце концов, даже плотские наслаждения находятся в мозге.
А потом что? Когда секреты вселенной больше не будут скрываться от нас, ради чего мы будем ее частью? В чем интерес?
«Сплетни и секс, конечно», — скажут некоторые. И по сути, я согласен (хотя, скорее всего, я сказал бы это немного иначе), так как это все части фундаментальных потребностей, необходимых нам для взаимодействия с другими. Я верю, что критерии, которые определяют нашу ценность в этой огромной и меняющейся Вселенной просты: эмпатия и любовь. Нет силы или технологии, которая занимала бы наши мысли в такой же степени, но при этом была связана с цивилизацией.
Настоящие боги
Как многим путешественникам, Homo sapiens может потребоваться цель. Но достигая цели, осознаешь, что ценность (как отдельной личности, так и целого вида) в конечном итоге заключается в чем-то другом. Поэтому мне кажется, что наши способности к сочувствию и любви будут аршином, которым будет измерена наша цивилизация. Это может быть важным критерием, с его помощью мы станем оценивать другие цивилизации, с которыми возможно столкнемся, или они будут оценивать нас.
В основе всего этого лежит нечто, похожее на настоящее чудо. То, что химические элементы, появившиеся в суровых условиях первичного молекулярного бульона, следуя беспристрастным законам эволюции, соединились в организмы, которые заботятся о других формах жизни (которые в свою очередь тоже являются мешками химических элементов) — это по-настоящему удивительно.
Древние верили, что боги создали нас по «своему образу и подобию». Возможно, они были в каком-то смысле правы, так как эмпатия и любовь на самом деле богоподобные черты как минимум среди благожелательных богов. Цените эти черты и пользуйтесь ими, именно в них скрывается ответ на нашу этическую дилемму. Именно эти атрибуты должны побудить нас улучшать жизни наших собратьев, не ухудшая состояния окружающей нас среды. Что-либо другое извратит (нашу) природу.
Источник: theconversation
Перевод НВ
