Под номером четыре в списке кандидатов в народные депутаты от партии «Европейская солидарность» значится Герой Украины, командующий Десантно-штурмовыми войсками Вооруженных Сил генерал-лейтенант Михаил Забродский.
Именно под его руководством с 19 июля по 10 августа 2014 года прошла наделавшая столько шума масштабная операция ВСУ — самый длинный рейд вооруженного формирования в новейшей военной истории (СМИ его называют «рейдом Забродского»). Тогда 400 лучших бойцов 1-го и 13-го батальонов 95-й отдельной десантно-штурмовой бригады, которой командовал Забродский (с ними на разных этапах взаимодействовали подразделения 25-й, 30-й и 51-й бригад), прошли около 470 километров (от Славянска до Мариуполя, затем вдоль российско-украинской границы и через Луганск вернулись в Славянск), причем 170 километров — по тылу врага. В ходе рейда были деблокированы три тысячи человек (в районе Изварино в окружение попали бойцы 24-й, 72-й и 79-й бригад) и свыше 250 единиц техники… 13 воинов-десантников погибли.
О том памятном рейде, героизме на войне и о походе в политику Михаил Забродский рассказал «ФАКТАМ».
«Враг уже даже не у ворот, а во дворе»
— Михаил Витальевич, вы легендарный боевой генерал. И вот намечается такой крутой вираж в вашей биографии. Тяжело далось решение баллотироваться в Верховную Раду?
— Давайте немного уточним формулировку. Боевой генерал — с этим можно согласиться, а насчет легендарный… Легендарная у нас 95-я бригада, да и вообще все бригады Вооруженных Сил. А мы просто имели честь быть их командирами.
Что касается крутого поворота. Да, решение мне далось очень непросто. Много думал, взвешивал все за и против. Главным побуждающим моментом стало то, что сейчас центр тяжести борьбы, которую мы ведем пять лет (она, с точки зрения силового противостояния, была достаточно успешной, хотя не обошлось без неудач, откровенных ошибок и просчетов), переносится в зал Верховной Рады.
Все эти годы мы оперируем термином «гибридная война». Поэтому должны очень четко понимать, что принятие решений в будущем парламенте может стать одним из сегментов такой войны.
— Помните, раньше было расхожее выражение «враг у ворот»? Теперь же он и у ворот, и внутри государства. Причем некоторые пророссийские силы заверяют, что хотят Украине добра, что они образцовые патриоты, каких поискать. На билбордах они все в вышиванках…
— Ну, враг уже даже не у ворот, а во дворе. Знаете, самый страшный противник как раз тот, которого не видишь. Он маскируется под своего — может носить вышиванку, но при этом молча делает свое дело. Именно о противнике такого рода и идет речь, когда мы говорим о будущей Раде.
Сейчас «русский мир» может поползти дальше, причем не через передний край фронта… В далеком 1933 году в одной из европейских стран гитлеровцы пришли к власти законно — не было ни путчей, ни переворотов. А потом случилась трагедия мирового масштаба.
— В новой Раде пророссийские силы наверняка станут весьма заметными.
— Ну, уже пять лет, как их немало, — и ничего. За это время многому научились не только они, но и мы. Если говорим о гибридных методах противостояния и о стратегии непрямых действий, то считаю, что в парламентской борьбе существует достаточный арсенал методов, позволяющих не допустить наращивания этих сил и ползучего наступления, которое они спланировали.
— Чему лично вы научились за эти пять лет?
— Не то что научился — убедился лишний раз в том, что для достижения желаемого результата нужно как можно больше полномочий и власти делегировать своим подчиненным. Это одновременно и признак доверия, и возможность, чтобы они могли проявить свои лучшие качества в какой-то конкретной ситуации. Что полностью противоречит всем нашим довоенным постулатам. У нас ведь командиры всегда хотели вникать во все, принимать решения за тех, кто на три ступени ниже, быть в курсе любых их действий, чтобы, как говорится, держать руку на пульсе.
Война показала, что это по меньшей мере неразумно, не говоря уже о том, что иногда просто нельзя сделать физически. Весьма часто тяжесть принятия очень серьезных по возможным последствиям решений ложилась именно на плечи командиров, которых до этого такому не учили. Мы-то ждали, пока лейтенант повзрослеет и станет командиром батальона, комбригом и т. д. А на войне решения могли приниматься на уровне командира отделения и командира взвода. И лейтенанта, и сержанта, и просто толкового солдата. Вот главное обретение этой войны. Оно универсально и действует в вооруженной борьбе вообще любого уровня и любого формата. Но, к сожалению, эти азы нам пришлось осваивать слишком дорогой ценой.
«Меня везде спрашивали: как вы вообще решились сопротивляться?»
— Вас приглашают на Запад делиться опытом. Вы как-то сказали, что даже во сне не могли представить, что будете читать лекции американским военным. О чем им рассказываете?
— О многом. Конечно, это зависит от аудитории. В США, например, офицеров среднего звена интересовали вопросы тактические — начиная с того, каков противник и чего можно от него ждать, и заканчивая такими техническими моментами, как применение в бою или в операции отдельных образцов вооружения и военной техники. А Конгресс США, например…
— Вы читали лекцию и для конгрессменов?
— Да. Там задавали вопросы более масштабные и стратегические. Их перечень очень длинный.
Однако самый главный вопрос не касался профессиональной сферы. Меня везде спрашивали: как вы вообще решились сопротивляться? На Западе очень хорошо информированы и реально оценивают нашу ситуацию. Они говорят: «Смотрите, сколько их и сколько вас, они вас превосходят и в этом, и в этом, и в этом. Можно же было склонить голову и сказать: „Хорошо, мы на все согласны“… А вы решились противостоять».
— И что вы им отвечали?
— Если быть честным до конца, по формулировке в разных аудиториях ответ немного отличался. Но суть была одной: потому что мы — это мы, потому что это наша страна, мы стоим за свой выбор, защищаем свою землю.
— Если, не дай Бог, начнется эскалация боевых действий, насколько наша армия готова к ней сейчас?
— Оценивать боеготовность ВСУ имеет право только главнокомандующий или Верховный главнокомандующий. Могу сказать о том, что вижу на своем уровне. Многое сделано для материально-технического обеспечения — от формы одежды и до продовольствия. Есть новые образцы вооружения и военной техники. Как ни крути, но то, с чего мы начинали, — это в лучшем случае модернизированные, а то и совсем немодернизированные образцы, по возрасту мои ровесники (Забродский родился в 1973 году. — Авт.). Принято очень много стратегических решений о развитии отдельных направлений вооружения и военной техники, о которых, к сожалению, за годы независимости, мягко говоря, забыли. То есть полностью определились с приоритетом.
А что касается готовности дать отпор, скажу как гражданин (даже не как военный). Могу заверить, что парадного марша врага по Украине точно не будет.
— Ровно пять лет назад началась легендарная операция «Рейд». Расскажите о ней.
— Отвечу так. О деталях этой операции вы не услышите еще очень долго. Думаю, лет десять как минимум, а то и больше.
Дело в том, что о действиях за линией соприкосновения не принято распространяться. Так что если вам кто-то что-то и расскажет, то лишь какие-то маленькие эпизоды. Но общую картину будет составить очень непросто. О рейде много написано, но, если честно, с действительностью это плохо соотносится.
Этот оперативно-тактический прием был придуман задолго до нас, просто мы его удачно реализовали. Сама природа рейдовых действий подразумевает перемещение по территории противника и последовательное выполнение ряда задач, например, уничтожение объектов, выполнение маневров или занятие каких-то рубежей. Деблокирование окруженной группировки — только одна из них.
— В одном интервью вы рассказали: «В некоторых населенных пунктах свято верили, что это идет „армия ДНР“, и приветствовали ее. Никто их не убеждал в обратном».
— Было и такое. Во-первых, что там, что у нас одинаковые вооружение и военная техника — еще советские. Во-вторых, только профессионал (и то вблизи) может отличить одних от других — на одном языке говорим, а тонкости камуфляжа и раскраски понятны только специалисту.
— Как к вам относились местные жители?
— По-разному. Мне вот не пришлось встретить какого-то явно враждебного отношения. Не знаю почему. Возможно, в силу должности, так как у комбрига контактов с населением меньше. Однако с помощниками нам очень везло: люди делились информацией, своими соображениями и вообще откровенно подсказывали, где, что и как. Такое было и с самых первых дней, и во время активной фазы, и продолжается до сих пор.
— Такие операции связаны с колоссальным риском попасть в плен или погибнуть. Семья знала, что вы идете в логово врага?
— Безусловно, нет. Это только в кино говорят: «Я ухожу в рейд». На войне такого не бывает.
Что касается риска. Глупо, находясь в тылу противника, не понимать, чем это может кончиться.
«Я лично считаю, что в День независимости парад нужен»
— «ФАКТЫ» часто пишут о героях этой войны. Что вам самому врезалось в память?
— Давайте начнем с истоков героизма. Вот, например, круто изменить свою жизнь, прийти в военкомат, надеть военную форму, взять в руки автомат и поехать на восток страны, где ты не был сроду. Я, кстати, тоже. Только знал, что есть этот шахтерский край, и все.
Так вот, сделать такой шаг — это уже героизм… Причем воевали люди, бросившие серьезную высокооплачиваемую работу, многодетные отцы, были и такие, кто по возрасту не подходил, но пробился всеми правдами и неправдами. Да кого только не было. Для меня героизм начинается с таких поступков.
А в бою совершенно иное. Там уже нужны храбрость и смелость. Понятно, что человек более опытный по-другому оценивает степень опасности и принимает какие-то более взвешенные решения, особенно если сталкивался с войной до этого. Для тех же, кто попал на боевые действия впервые, героизм даже в самой адаптации. Ведь одно дело — видеть войну по телевизору, и другое — быть ее активным участником. Это не компьютерная игра. Шутки в сторону.
Для многих столкновение с реальностью было очень жестким, оно ломало психику. Некоторым — так, что они после этого вообще не могли выполнять никакие обязанности. А другие — сел спокойно, перекурил, возможно, пятьдесят граммов водки выпил. И все. Он в первом бою себя превозмог. И уже герой.
Высшая же степень героизма для меня — это когда человек понимает, на что идет и чем все может кончиться. Он не фантазирует, не верит в самое лучшее. Он знает, что может быть по-всякому — и «на подвале» оказаться, и на Саур-Могиле остаться лежать без головы. И вот, когда человек полностью представляет последствия своих решений и все равно их принимает и действует, это и есть высшая степень героизма.
Расскажу только один эпизод. На днях в Славянске праздновали пятую годовщину освобождения города. Я тоже участвовал в торжествах. Первый раз побывал там после того, как 95-я бригада в 2014-м заняла и удерживала гору Карачун. Мне действительно было интересно посмотреть, как заживают шрамы, нанесенные войной. Увидел, что, может, не так быстро, как хотелось бы, тем не менее перемены есть.
И вот мы с ребятами вспомнили такую историю. В какой-то момент из дворов, детских садиков, школ Славянска по Карачуну начала работать «Нона» (самоходная авиадесантная артиллерийско-минометная установка. — Авт.) противника. Чтобы обеспечить борьбу (даже не контрбатарейную, а контрорудийную), мы поставили на прямую наводку две гаубицы Д-30. Их задача — подавлять огнем эту «Нону».
Специфика артиллерийского обстрела в том, что пехотные и десантно-штурмовые подразделения обычно занимают укрытия, и работают только артиллеристы. Во время одного из обменов активными ударами практически все, кто находились на Карачуне, наблюдали такую картину. Работает артиллерийский расчет, в нем шесть человек. Принцип: выстрел оттуда, выстрел отсюда. От боевиков летят снаряды калибра 120 миллиметров, от нас — 122 миллиметра. С каждым выстрелом обе стороны били все точнее и точнее.
Когда упал первый вражеский снаряд, был ранен один наш боец. Его унесли медики. Расчет продолжил работать. Упал второй — еще ближе. Минус еще один раненый. Расчет перегруппировался: вместо шести уже четверо, однако они продолжали стрелять. Следующий снаряд ранил третьего. Парни остались втроем. Им тяжело, потому что надо пахать за шестерых. Командир орудия младший сержант Виктор Заглада продолжил руководить процессом. Когда подносчик нес очередной снаряд и пытался зарядить гаубицу, сзади опять разрыв. Ранило и подносчика. Наводчик выхватил снаряд и сам дослал его. Осталось два человека, но орудие продолжило стрелять. Командир заряжает, наводчик стреляет. При следующем разрыве ранило и наводчика. Он упал. У орудия остался только сержант Заглада. Дальше все было один к одному, как в известном фильме «Горячий снег». Он сам заряжал, сам наводил, сам стрелял. И хотя его тоже ранили, эту «Нону» он все же «погасил». Слава Богу, тогда никого не убило. Заглада жив, здоров и продолжает военную службу. Вот пример героизма на войне.
— Генералы на войне плачут?
— Бывало. Но это очень личное. Не от бессилия, это точно. Иногда от невозможности влиять на ситуацию.
— Расскажите о своей семье. Чем любите заниматься?
— Мой дед был профессиональным военным. Отец тоже имел отношение к Вооруженным Силам — работал инженером на «Южмаше». Моя жена военнослужащая, сын учится в школе. Все стандартно. Супруга прекрасно понимает всю специфику моей работы. Я в свое время такую жену и искал, чтобы потом не тратить время на объяснения.
Люблю читать. На остальное банально не хватает времени.
— 24 августа 2014 года, спустя две недели после окончания рейда, вы командовали сводным батальоном участников АТО на параде в честь Дня независимости Украины. В этом году парада не будет. Что скажете?
— В тот день командный состав утром прилетел в Киев, а в обед мы уже отправились обратно. Вечером мне не верилось, что я шагал по Крещатику. Словно какой-то сон.
Что касается отмены парада в этом году, комментировать решение Верховного главнокомандующего — неблагодарное дело, однако я лично считаю, что парад нужен. Видимо, в Офисе президента руководствуются чем-то другим…
Напомним, заявление президента Владимира Зеленского о том, что в этом году не будет военного парада ко Дню независимости Украины, а 300 млн гривен направят на премии военным, вызвало неоднозначную реакцию у защитников Отечества.
Ольга БЕСПЕРСТОВА, «ФАКТЫ»
