У гражданских с военными в Авдеевке больше общего, чем различного – и те, и другие находятся под обстрелами, и те и другие являются мишенями.
На вид ему лет пятьдесят. Теплая куртка, черная шапочка, красные от мороза ладони. Приехал на своем микроавтобусе. "Вот, пуля попала, - показывает на автобус. – Сидим с сыном внутри, слышим – удар. Пуля срикошетила, пробила обшивку". Говорит об этом с юмором, хотя и без позирования: просто вот такое приключение. Прошла бы эта пуля на метр в сторону – мы бы с ним не говорили. С ним такие приключения постоянно – то снаряд в гараж прилетел, то у соседа легковушка сгорел от попадания. Живет в Авдеевке, но регулярно ездит "на ту сторону" – в Донецке живут сын с невесткой, купили до войны квартиру, не хотят уезжать. "Я, - говорит, - своих взглядов никогда не скрывал и не скрываю. И "с той стороны" тоже все знают, за кого я". "У меня, - говорит, - даже украинский флаг всегда с собой. Правда, когда в Авдеевке, в машине его не вывешиваю – чтобы стекло не разбили. А вот когда еду на Харьков – всегда цепляю". Рассказывает о родственнике, который ушел в "ополчение". С 14-го они не разговаривали. А вот недавно встретились на похоронах. "Ополченец" был невеселый, вел себя тихо, не спорил. "Когда это все закончится?" – спросил нашего знакомого. "Когда у России деньги закончатся", - ответил тот. "Значит, скоро", - почему-то предположил "ополченец". – А что же с нами тогда будет? – спросил снова. – С теми, кто воевал". "Не знаю, - ответил наш знакомый, - не знаю". Не сложился разговор, одно слово. Прощаемся, загружаем в его бусик буржуйку, которую привезли ему из Харькова. "Пусть будет, - говорит, - у меня генератор есть, пока что работает, даже телевизор смотрим. Но с буржуйкой – спокойнее". Говорит об этом так, будто для полного спокойствия ему как раз печки и не хватает. Все остальное в порядке – можно жить, работать и не выключать телевизор. Главное, как он говорит – повесить тарелку, чтобы не смотреть российские каналы. Или хотя бы не только российские.
Долго созваниваемся со знакомыми десантниками, пытаемся, можно ли до них доехать, чтобы передать теплую одежду и газовые баллоны. Они отговаривают – лучше, говорят, не ехать, неспокойно здесь. Но отговаривают как-то неубедительно. Скорее всего, просто не хотят с нами возиться. Поэтому решаем ехать. Выезжаем из Авдеевки, проезжаем одно село, наталкиваемся на пост. Военные долго и путано объясняют, как именно ехать дальше. Похоже, сами не слишком хорошо знают. Заезжаем в следующее село. Длинная пустая улица, дома через один разбиты. Наталкиваемся на женщину – тянет по снегу старый велосипед. Спрашиваем, как проехать. Она охотно объясняет, однако понятнее не становится. Дорога уходит вправо, тянется под гору. И вот там, за горой, регулярно взрывается. Над синими снегами стоит дым, будто там работает завод. Звоним десантникам. "Хорошо, - говорит один из них, - сейчас приеду". Чекрез полчаса появляется на грузовике, накрытым парашютом. "Как ты проехал?" – спрашиваем. "Что тут ехать? – Удивляется он. – Видели бы вы, как на нем в аэропорт заезжал". Говорит тоже спокойно, без бравады. Мол, ну заезжал, и что? "У ваших соседей двое погибших сегодня", - говорим. "Бывает", - сдержанно отвечает он. За лесополосой начинает бабахать. Тяжелый металлический звук, будто сверху бросают железо. "Что это?" – спрашиваем у него. "Танк, - объясняет. – Выезжает от аэропорта, отрабатывает, скрывается". Перекладываем в его грузовик баллоны с газом, спрашиваем, нужны ли лекарства. "У нас есть, - отвечает, - отдайте тем, кому нужнее".
У гражданских с военными здесь больше общего, чем отличного. И те, и другие находятся под обстрелами, и те, и другие являются мишенями. И для мирных, и для военных ежедневная война стала частью реальности, чем-то обыденным, с чем следует считаться. Может даже показаться, что они к ней привыкли. Хотя не привыкли, конечно – как можно привыкнуть к смерти, которая блуждает, которая все время где-то рядом, которая в любой момент может проявиться в зимнем воздухе. И те и другие не собираются никуда отсюда уходить не собираются оставлять свои дома (свои позиции), не планируют отказываться от своей территории (своей родины). Говорят они об этом спокойно и уверенно. И это тоже является общим. Каждый делает свою работу, каждый занимается своими делами. Просто работа у мирного населения в условиях войны несколько специфическая – то отремонтировать линии электропередач под обстрелами, то разбитые окна заменить. Условия специфические, но дома все равно спокойнее. Особенно, если ты окончательно определился с тем, что это твоя страна, твоя армия, и твоя ответственность. И ехать тебе отсюда просто некуда. Поэтому надо оставаться и ремонтировать дома. Главное – не смотреть российские каналы. И делиться необходимым с теми, кому нужнее.
Сергей Жадан
ТСН.Блоги
