Последняя иллюстрация: упразднение Крымского федерального округа и присоединение украинского полуострова к Южному федеральному округу (ЮФО) с центром в Ростове. “Крым лишили автономии”, “Ростов сделали столицей полуострова” — большинство комментаторов, судя по всему, искали в этом событии повод для злорадства. Хотя предлог вряд ли можно назвать подходящим.
Система федеральных округов, подотчетных полномочным представителям президента РФ, появилась еще в 2000 году, вскоре после избрания Владимира Путина на первый срок. Кремль использовал эту схему для борьбы с сильными губернаторами: полпред был нужен как противовес избираемому руководителю области. Попутно шла ротация силовиков на местах, а региональные законы приводились в соответствие с федеральными. Центр начинал выстраивать ту самую вертикаль, напоминающую сегодня звенящий от напряжения столб.
Когда выборность губернаторов упразднили, значение полпредов резко уменьшилось — равно как и их влияние. Уже не было нужды в “государевом смотрящем” над продуктом избирательной кампании, роль человека Кремля стал исполнять сам глава региона, получавший ярлык на княжение непосредственно в Москве. Теперь силовая и правоохранительная вертикали замыкаются напрямую в Кремле, а полномочные представительства напоминают офисы “свадебных генералов”. Эту должность используют либо для почетной отставки, когда на нее перебрасывают бывшего губернатора или важного силовика, либо в качестве запасного аэродрома для чиновника, которого собираются вернуть в вертикаль, но несколько позже.
С точки зрения России аннексированный полуостров достаточно интегрирован в российскую вертикаль
Федеральные округа не отменяли привычную областную структуру — они ее дублировали. После упразднения Крымского федерального округа украинский полуостров — в рамках российского подхода — остается все тем же отдельным субъектом федерации. С отдельным бюджетом, отдельными силовиками и органами власти. Столица Крыма никуда не переносилась, а судьба российских назначенцев в Симферополе и Севастополе продолжает решаться в Москве.
По большому счету, само по себе решение означает лишь одну вещь: с точки зрения Москвы аннексированный полуостров достаточно интегрирован в российскую вертикаль. Собственно, Крымский федеральный округ и создавался лишь затем, чтобы московский полпред Олег Белавенцев мог напрямую приглядывать за бывшими украинскими политиками, присягнувшими триколору. В тот момент, когда стало ясно, что для России Крым — это не более чем рядовая причерноморская “саратовская область”,— нужда в отдельном федеральном округе отпала. И произошло слияние с ЮФО.
Поэтому все разговоры о том, что упразднение Крымского федерального округа — попытка “спрятать” Крым внутри российской вертикали, бессмысленны. Поскольку формальная подчиненность украинского полуострова в рамках российской вертикали не имеет никакого значения. Как только Москва нарушила собственную конституцию, аннексировав Крым, Россия превратилась в государство без общепризнанной государственной границы. Сам факт оккупации и аннексии зафиксирован в конституции РФ, называющей полуостров российской территорией. А все остальное — административно-территориальный фантик для международного права.
Единственный вывод, которого заслуживает российская чехарда прошлой недели, касается того, что Москва перестала воспринимать украинский полуостров как территорию, выведенную за скобки общефедеральных процессов. “Сакральная Корсунь” теперь заслуживает дополнительного сюжета в новостях, но уже не тянет на структуру, требующую отдельного чиновничьего аппарата.
И еще. Украина должна ответить себе на главный вопрос — о том, как она относится к людям, оставшимся на территории Крыма после марта 2014‑го. Либо Киев воспринимает их как архитекторов аннексии и соглашается с Москвой, вот уже два года убеждающей всех, что Крым “сам сделал свой выбор”. Либо понимает, что они заложники и жертвы политики Кремля, решившего два года назад поиграть в Советский Союз. Поскольку от этого напрямую зависит интонация наших комментариев в отношении украинского полуострова.
Павел Казарин - НВ
