Если оставить в стороне самые ужасные истории об инцидентах реального насилия (а их в выборке в процентах меньше) и задать вопросы "о чем?" и "почему?" и даже "почему сейчас?". Задать не с позиции общественного активизма, а с позиции психологической - о чем рассказывает человек, присоединившийся к флешмобу #НеБоюсьСказати (кампании против насилия, запущенной журналисткой Анастасией Мельниченко в рамках которой украинки делятся откровенными историями о сексуальном домогательстве), то вот какие вопросы у меня:1. Значительная часть историй об онанизме и фроттеризме (трение половыми органами в общественном транспорте о другого человека с целью получения сексуального удовольствия), от которого пострадали рассказывающие. Это противно, но действительно ли это событие было вписано в жизнь написавших о нем как опыт травматический до начала флешмоба? Было ли событие событием до флешмоба или стало во время его или, что еще хуже, станет после?
2. Присоединяясь к флешмобу, человек решает не только сознательную задачу поддержать акцию против насилия, но и неосознанную в получении облегчения. Иначе бы это не вовлекало желающих рассказать. В этой части текста, я предвижу, что многие не согласятся с получением удовольствия, но это так – мы мотивированы делать вещи, которые нам приятны, даже если в этом не признаемся. Так какое же бессознательное удовольствие получает рассказывающий и читающий от флешмоба?
Общество ФБ – относительно благополучное по сравнению с другими, куда редко направлен прожектор нашего внимания
3. Почему эта акция запустилась в украинском обществе здесь и сейчас, когда проблема в общем, почти вечная, а ее решение не в проигрывании на публичном уровне и не в защитных эмоциональных реакциях, а в обучении человека основам безопасного поведения в опасной ситуации?
Так вот о чем я подумала.
Мы – современное украинское общество в процессе множественной эмансипации и множественного диалога – от ЛГБТ до религии и пищевых привычек. Потому все табуированные темы нам нужно обсудить и перезаключить в рамках нового социального договора. И дальше, как мне кажется, темы будут еще больнее.
Мы – общество в состоянии войны и отсутствующем пока еще примате права. Куда деть актуальный ежедневный ужас от гибели на передовой до незащищенности в мирной жизни, где тебя может сбить пьяная скотина за рулем? И если каждый человек – островок бытового ужаса, который мы не проговариваем и который длится уже два года, не является ли подобный флешмоб способом говорить об ужасе и травме здесь и сейчас, используя более понятные формы там и тогда? Более оформленной и более понятной.
Для тех же, кто активно поддержал эмоциональную волну, всегда ли вы уверены, что написавшие о тяжелых событиях люди, написали их в момент флешмоба сознательно и обдумав, а не поддавшись общим эмоциям. Будут ли они чувствовать себя в безопасности, когда волна признаний пройдет, а информация о них в публичном доступе останется? У меня нет ответа на этот вопрос. Станет ли им здоровее, рассказав городу и миру? И тут у меня ответ есть, что в перспективе – вряд ли.
Для тех, кто считает, что подобные откровения всколыхнут общество и все изменят. Именно такой логикой, например, руководствуется канал СТБ, запуская проекты «Беременная в 16 лет», «Детектор лжи» и «Любимая, мы убиваем наших детей!». Если вы, пользователь Facebook, посмотрите любую на выбор. Всколыхнуло? А обывателя колышет уже несколько лет. И что изменилось?
Все изменят не откровения пользователей, а дискуссия о них, а ее пока мало, есть только сопереживание и «поглаживания». Изменит образование и воспитание в сфере информационной безопасности, знание своих прав. Изменят доверительные детско-родительские отношения, которые вы не решите, закрыв посты с откровениями от своих родителей.
Для тех, кто не знал масштаба происходящего насилия с женщинами и мужчинами. Думаю, реального масштаба здесь вы и не узнаете, реальность ужаснее и глубже. Общество ФБ – относительно благополучное по сравнению с другими, куда редко направлен прожектор нашего внимания.
Ольга Духнич для НВ
