Потоки гробов из Донбасса в другие украинские регионы могут уменьшиться. Но не потому, что война закончилась или закончится. Потому, что поиском погибших солдат некому больше будет заниматься.
В среду вечером, 15 июля, руководитель миссии "Черный тюльпан" Ярослав Жилкин заявил, что волонтеры приостанавливают свою работу в зоне конфликта.
Причина проста – закончились деньги.
Миссия существовала 318 дней. Около 50 добровольцев по очереди отправлялись в неподконтрольные Украине районы Донбасса, где с утра до вечера, в мороз и жару, под присмотром местных комбатантов искали убитых солдат.
Найденные тела волонтеры доставляли в морги. Там погибших опознавали и передавали родственникам.
За год "Черный тюльпан" вывез из оккупированных территорий более 600 тел погибших.
Точное количество назвать никто не может, поскольку иногда от солдат остается лишь горсть пепла – "Грады" сжигают все до тла.
Участники миссии влезли в долги. Для того, чтобы волонтеры могли работать, Жилкину пришлось продать дорогие наручные часы, которые остались у него с тех времен, когда он занимался бизнесом.
Но сейчас финансовая ситуация такова, что даже 40 тысяч гривен на ремонт автомобилей-холодильников уже взять негде.
"Украинская правда" разослала запросы во все ответственные министерства и ведомства с вопросом, сколько же государство тратит на то, чтобы людей, которых оно отправляет на войну, могли хотя бы найти и похоронить.
Чиновники ответили, что денег ни в этом году, ни в прошлом на поиск и опознание солдат предусмотрено не было.
"Все время, проведенное на совещаниях с чиновниками было потрачено впустую. Они дают обещания, отчитываются перед руководством, что тела вывозятся, и дальше ничего не происходит", – говорит Ярослав Жилкин.
Для поддержания миссии нужно 3 миллиона гривен в год, не считая расходов на покупку транспорта. В масштабах государства — это небольшие деньги, но, тем не менее, найти их не могут. Или не хотят.
"Один замминистра обороны как-то сказал: "Мне живых солдат кормить нечем, а ты о мертвых говоришь". А что мертвые уже не в счёт?" – удивляется руководитель "Черного тюльпана".
Он припомнил случай с землетрясением в Катманду. Тогда на проведение эвакуации украинцев Кабмин вмиг выделил более 7 миллионов гривен.
"В общем, дело не в деньгах, – сетует Ярослав Жилкин. – Дело в том, что на мертвых особенно не попиаришься. Ну не будешь же ты встречать мешки с телами на "нулевке" под камеры? Не поймут ведь. Другое дело пленные: можно в кабинет их пригласить, родственников позвать – картина маслом! А тут... Да и электорат из мертвых уже... Так чего ж, спрашивается, заморачиваться?".
Поиск погибших солдат – это единственная функция государства, которую выполняют исключительно волонтеры.
Чиновники оправдываются, что заниматься телами должны правоохранители, а украинские законы на оккупированных территориях не действуют.
Участникам миссии власти не помогают не только деньгами. Все протоколы по изъятию и эвакуации тел, описи личных вещей, фотографии, которые могут помочь в опознании погибших, не имеют статуса официальных документов.
Это значит, что взаимодействие волонтеров с органами судебно-медицинской экспертизы проходит неформально.
Добровольцам из поисковых групп также не предоставили никакого статуса. Для государства их как бы не существует.
Ирина Геращенко, уполномоченная по мирному урегулированию конфликта в Донецкой и Луганской областях, 11 июля заявила, что в списках пропавших без вести числится 1160 украинцев.
Выяснять, кто из них попал в плен, а кто убит, должен официальный следственный орган. Однако за год его так и не создали.
Сейчас родственники пропавших без вести самостоятельно проводят расследования.
Они связываются с представителями "ДНР" и "ЛНР", ездят на поиски своих детей и мужей в Россию, требуют от мобильных операторов распечатки с информацией о том, когда исчезнувшие в последний раз появлялись в сети.
Но и здесь тупик: для данных, собранных родственниками и волонтерами, нет единой базы, то есть в большинстве случаев вся эта информация игнорируется.
Ярослав Жилкин поясняет, что ДНК-экспертизы, на которые возлагает надежды государство, не могут решить всей проблемы.
Существуют десятки запутанных дел, в которых генетический анализ не может помочь. Например, некоторые солдаты были приемными детьми либо потеряли одного из родителей. В таких случаях процедура ДНК-опознания бессильна.
"Следственную работу как таковую никто не ведет. Каждый обладает каким-то кусочком знаний, но не имеет общей картинки. Никто в стране вам не может сказать, сколько без вести пропавших", – говорит руководитель "Черного тюльпана".
Жилкин утверждает, что миссия готова возобновить работу, как только появятся минимальные деньги на поездку и хоть какая-то внятная реакция на проблему со стороны государства.
Оптимизм волонтерам вселяет еще и резолюция ПАСЕ от 25 июня. Заявление посвящено пропавшим без вести во время вооруженного конфликта на Донбассе. Ассамблея, в частности, призвала Украину создать спецорган, который будет координировать работу чиновников и волонтеров, а также выделить деньги на поисковые миссии.
"Складывается впечатление, что наши письма с рекомендациями и предложениями по организации поисковых работ прочли не в тех инстанциях, куда мы обращались, а в Парламентской ассамблее Совета Европы – настолько схожи наши идеи и позиция европейцев", – говорит Ярослав Жилкин.
Пока же Украина воюет по старинке, по законам, прописанным, еще в мирное время.
Археологи, слесари и музейщики отпрашиваются с работы, чтобы отправиться на поиски погибших. Жены военных собирают горы ненужных справок, добиваясь помощи для семей.
А матери солдат, на руках которых остался только военный жетон, вынуждены подавать в суды, чтобы хоть кто-то признал, что их сыновей уже нет в живых.
