Меня часто спрашивают: вменяем российский президент или психически болен? Аргумент простой — разве может человек, доводящий свою страну до состояния ментальной истерии, не страдать от психического отклонения? Мол, нормальные люди таких поступков не совершают.Но такое восприятие реальности искажено. Нормальность — весьма растяжимое понятие. Оно в значительной мере определяется социокультурными ценностями, которые с течением времени могут ощутимо меняться. То, что сейчас кажется нормальным, еще полвека назад могло считаться выходящим за рамки разумного. Ярчайшим примером является гомосексуальность, которая до 1973 года классифицировалась ВОЗ как психиатрическое отклонение. И хотя в цивилизованных обществах гомосексуальность — вариация нормы, во многих странах она до сих пор считается преступлением.
В 1970–1980 годах в Голландии провели замечательную социальную кампанию: по всей стране развесили постеры в форме зеркала с надписью: “Встречали ли вы когда‑нибудь нормального человека? Вам понравилось?” Когда в 1987 году советский психиатр, впервые побывавший на Западе, увидел такой плакат, то попросил меня объяснить его смысл. Для него мир оставался черно-белым: ты либо нормален, либо нет. “Послушай, половина жителей Амстердама — сумасшедшие, но это не значит, что они не являются нормальными”,— ответил я. Для советского психиатра это оказалось слишком.
Все нацистские лидеры прошли психиатрическое обследование и были признаны нормальными
История учит: те, кто участвовал в преступлениях наподобие массовых убийств или пыток, в большинстве случаев не являются психически больными. Люди с отклонениями не способны себя контролировать, а жестокому режиму нужны легко управляемые, готовые подчиняться приказам, то есть — здоровые. Даже кукловоды, стоящие за такими режимами, до ужаса нормальны.
Во время Нюрнбергского трибунала все нацистские лидеры прошли психиатрическое обследование и были признаны нормальными. Один из психиатров, проводивших процедуру, даже воскликнул: “Они намного нормальнее, чем стал я после того, как их обследовал”. Вдобавок у большинства оказался достаточно высокий IQ, самый низкий показатель, 122, был у руководителя Главного управления немецкой разведки Эрнста Кальтенбруннера.
Возвращаясь к Путину, хочу провести интересную историческую параллель между ним и его духовным наставником Юрием Андроповым, который руководил КГБ во время активной кампании, направленной против “идеологических диверсий” в 1967–1982. Андропов, начавший карьеру в 1940 году в недавно оккупированной Карелии и принимавший участие в ликвидации потенциальных оппонентов советского режима, в 1956 году стал послом СССР в Венгрии. Во время венгерского восстания он оказался заперт в советском посольстве в Будапеште. Из окна Андропов наблюдал, как агентов венгерских спецслужб вешали на фонарных столбах вдоль улицы. Впоследствии он пообещал себе, что подобное никогда не повторится.
Владимир Путин, который начал карьеру в КГБ при Андропове и работал в Дрездене (в Восточной Германии), оказался заперт в здании КГБ в конце 1989 года (демонстранты захватили помещение восточногерманских спецслужб Штази, расположенное через дорогу, а затем атаковали и здание КГБ). Протестующие уже ворвались на территорию, когда Путин вышел вперед и предостерег: “Мои люди откроют огонь, если вы пойдете дальше”. Демонстранты отступили. Вскоре ГДР распалась. Путин и его семья уехали из Дрездена в Ленинград. Такой конец карьеры в КГБ был, несомненно, не менее травматичен для Путина, чем венгерские события для Андропова.
Но Путину, похоже, недостает интеллекта Юрия Андропова, который в последние месяцы жизни признал, что вторжение в Афганистан было ужасной ошибкой. Андропов понимал, что его стране следует воздержаться от дорогостоящих военных операций за рубежом, а Путин использует их в качестве основного инструмента своей международной политики.
Путин вполне нормален, поверьте мне. Конечно, на его поведение влияет тяжелая юность и практически провальная карьера в КГБ — ведь он верил в то, что оказалось всего-навсего потемкинской деревней. Знаменитый британский психиатр Саймон Барон-Коэн в своей книге Наука зла называет главный фактор, определяющий поведение людей вроде Владимира Путина. Это неспособность к сочувствию. Читая книгу, я не мог избавиться от постоянно всплывавшего перед глазами образа российского президента.
Но неспособность к сочувствию не является психическим отклонением. Поэтому стоит признать, Путин — такой же, как мы, и человечество полно маленьких путиных, готовых причинять боль другим, поскольку сами ощущать ее неспособны.
Роберт ван Ворен
Колонка опубликована в журнале Новое время от 10 октября 2015 года
